Снести нельзя перестроить

Именно в этой фразе предстоит поставить запятую каждому покупателю застроенного участка, будь то крупный девелопер, купивший старый завод, или частник, который приобрел маленький участок со старым амбаром. У нас в подавляющем большинстве случаев вопрос решается в пользу сноса всего того, что осталось от прежних хозяев, чтобы освободить место под строительство. Европейцы или американцы обычно стараются использовать любое старое сооружение для создания оригинального нового.

Что обусловило различия в подходе? Как и всегда, сознание определяется бытием. Россияне долгие годы жили в условиях разрухи: кривых стен, ободранных фасадов и повсеместно валяющегося мусора и грязи, то есть всего того, что сопровождало поздние этапы строительства социализма и начало развития капитализма. Собственно, эти и сейчас далеки от окончательного искоренения. Поэтому неудивительно, что те жители России, которые могут себе позволить построить или приобрести дом, стремятся следовать канонам дизайнерских журналов. И почти всегда старые постройки стараются снести, чтобы они не портили вид.

Страницы истории

Одна из причин сноса старого здания — стоимость работ. Любая постройка с нуля в современной России обойдется дешевле, чем реставрация или консервация отдельных элементов. Собственно, поэтому мы видим печальную картину, как в центре нашего города старые дома, ветхие и не очень, исчезают едва ли не целыми кварталами. Увы, менее затратно оказывается восстановить прежний декор на железобетонном новоделе, чем заниматься щадящей перестройкой, когда приходится тщательно, чтобы не обрушить стены, разбирать старые деревянные перекрытия, заменяя их бетонными. Справедливости ради нельзя не отметить, что в градостроительной практике развитых стран тоже часто практикуется снос с последующим возведением новых площадей. Правда, при этом обычно сохраняют фасадные стены. К сожалению, новое назначение построек и современные требования к качеству жилья, офисов и торговых помещений сложно приспособить к скромным помещениям старых зданий. Впрочем, такое варварство переживали многие европейские столицы — от Парижа (барон Османн в XIX веке пробивал новые бульвары прямо сквозь средневековый город) до Москвы (где в перекраивании городской ткани активно участвовал сам Сталин).

Чтобы сохранять то, что осталось от прежних поколений и покрыто патиной времени, требуется некоторая пресыщенность и усталость от глянца и лоска. Этой склонностью к декадансу вполне могут похвастаться многие жители развитых стран — блеск стекла и металла, аккуратно положенные кирпичи и ровные газоны сопровождают обывателей из стран золотого миллиарда на протяжении всей жизни. При условии, что они не будут посещать гетто: тамошние виды по неопрятности и запущенности обычно превосходят любые районы отечественных новостроек. Наверное, от этой же пресыщенности возникла мода на руины — начиная от ободранной штукатурки и искусственно состаренных вещей и заканчивая рваными джинсами. Подлинной старины на всех не хватает. И что может быть романтичнее, чем жить в старом доме, который уже не один век стоит на этой земле, адаптировав его к современным стандартам жизни? Кроме того, европейцы и американцы любят жить в комфорте, несмотря на то что чтят свою историю.

В самом деле, именно старые стены, даже если это забор, амбар или сарай, придадут даже наисовременнейшему особняку из стекла и металла в стиле хай-тек подлинный историзм и невероятную эксклюзивность.

Сооружений с использованием современных строительных конструкций по всему свету понастроено уже много тысяч. Но именно кусок старой кирпичной кладки, бережно сохраненная бетонная стена или законсервированная часть деревянного сруба, проведшие на открытом воздухе долгие годы, смогут стать уникальным акцентом и в интерьере, и во внешнем облике здания.

Подобные перестройки зданий «у них» обычно называют реновацией (от англ. renovation — реконструкция, восстановление, обновление). У нас это слово тоже прижилось, правда на российском строительном рынке им обычно обозначают куда более масштабные явления и говорят о реновации территории завода или квартала хрущевок.

Моду на использование и обживание старых домов завели творческие люди. С этим любопытным явлением уже столкнулись многие города.

Например, все слышали о нью-йоркском Гринвич Вилледж, манхэттенском районе, где множество галерей, музеев и прочих заведений, связанных с искусством. Когда то это были почти трущобы, в которых из-за низких арендных ставок стала селиться богема. Тогда творческие люди свободных профессий — художники, скульпторы, дизайнеры — редко располагали значительными средствами и имели стабильный заработок. Зато их потенциала с лихвой хватило, чтобы украсить обветшалые стены, сделать их не просто жилыми, а привлекательными. За ними потянулись любители искусства — как правило, весьма состоятельные, и теперь это один из дорогих и престижных районов Манхэттена. А богема, та ее часть, что не сумела заработать на своем чутье на хорошее жилье, теперь обживает иные манхэттенские кварталы.

Но мода была замечена архитекторами, интерьерными дизайнерами и потенциальными клиентами и принесла свои плоды. Очарование разрушающихся старых зданий и жизни в громадных помещениях, раньше бывших цехами ткацких фабрик и складами, дало начало лофтам и архитектуре деконструкции. Если лофты возникли в запущенных городских зданиях (тех самых, куда перебрались творческие люди), то деконструкция началась с экспериментов калифорнийских архитекторов — они превращали свои особняки и дома первых, самых смелых, заказчиков в хаотическое нагромождение нависающих и падающих объемов, трещин, разрывающих здание, и торчащих балок. Корни этой архитектуры — в особенностях Калифорнии, несмотря на райский климат, часто переживающей землетрясения: архитекторы находили вдохновение в разрушенных стихией старых домах. Таковы первые постройки Фрэнка Гери, Эрика Мосса и Тома Мейна. Разумеется, их открытия в зодчестве не могли остаться без внимания. Самые продвинутые американские и европейские заказчики захотели обзавестись модным жилищем с флером прошлых эпох. Правда, не в крайне экспрессивном варианте.

Сельская жизнь

В старушке Европе нельзя проехать и десятка километров, чтобы не увидеть старинные постройки и руины, которые оставляли за собой в течение тысячелетий десятки культур, сменяющих одна другую. Многие из них охраняются, но еще больше зданий прошлых веков постепенно ветшают, особенно в маленьких городках и сельской местности. Вот они-то и привлекли перестройщиков.

При адаптации под новые нужды идут разными путями, в зависимости от состояния и дальнейшего использования здания. Один вариант — аккуратное восстановление с максимальным сохранением аутентичных деталей. Как правило, это путь создания сельских гостиниц и ферм, приспособленных под агротуризм. Горожане приезжают именно за этим — за настоящей стариной и традиционным укладом жизни.

Понятно, что минимальное вмешательство возможно лишь в случае, если здания изначально жилые и хорошо сохранились. Остальные приспосабливаются под новые нужды с большими переделками. Стиль, в котором решены новые вставки, может быть любым: от кантри до хай-тека. Как правило, так поступают с бывшими амбарами, складами и мельницами, а также с жилыми домами, новые хозяева которых хотят создать что-то свое на основе старого. Постройки, не подлежащие восстановлению, подвергают глубокой реконструкции, обычно оставляя старые элементы как свидетельство долгой истории места, делая из них личную легенду.

Другая причина, почему нередко приобретаются старые дома, — это их дешевизна. Жители старых капиталистических стран, как известно, люди прижимистые и деньгами не разбрасываются. Поэтому приобретение старого кирпичного деревенского амбара или векового деревянного дома — это прекрасный способ сэкономить. И даже работы часто проводят самостоятельно, с минимальным участием сторонних проектировщиков и строителей, экономя на стройматериалах, подбирая выброшенные при сносе других зданий детали. Без сомнения, такого рода ремонт можно провести, если постройки неплохо сохранились. При необходимости капитального ремонта или значительной перестройки затраты резко увеличиваются.

Причем подобный подход вовсе не следствие бедности хозяина. Нет, это типичный поступок дауншифтера, вариант, позволяющий радикально не рвать связи со своей профессией или страной. Обычно так поступают люди творческого склада: это хорошая возможность самовыражения в обществе, где все уже в немалой степени предопределено традициями. При этом у них есть шанс в ходе реализации подобных проектов получить не только отличное эксклюзивное жилище за весьма умеренные деньги, но еще и бесценный опыт в дизайне. Потом статья об очередном оригинальном доме, собранном по кусочкам, попадает в глянцевый журнал — и вуаля: вчерашний дауншифтер становится модным дизайнером.

С чего начать?

Как же поступить, если у вас на участке есть старые постройки и их хочется сохранить? Перед тем как решить, что же делать со зданиями, а тем более руинами, следует пригласить экспертную компанию, которая оценит их состояние и перспективы: стоит ли вообще с ними возиться, возможно, они уже не годятся ни на что, кроме сноса. Следующий шаг — найти архитектора, которому интересно работать с руинированными постройками; впрочем, можно и начать с приглашения зодчего.

Дальнейшее развитие событий зависит от того, к чему приведет сотрудничество с архитектором. Но можно сказать одно: вы непременно получите оригинальный дом с историей. И даже если на участке нет ничего интереснее старого бетонного коровника, на его основе можно соорудить все что угодно: авангардный сад, поземный гараж или бассейн. Частично разобрать, немного пристроить — и шедевр готов. Главное — не попасть в плен стереотипов, тогда почти наверняка старый новый дом обретет славу самобытного образца современной архитектуры России.

Татьяна ЗЕЛЕНОВА, «Загородное обозрение»
Строительство на zagorod.spb.ru